Все это публиковалось в совершенно другом мире, не знавшем ни мобильной связи, ни компьютеров, ни интернета в каждом телефоне в любой точке планеты и шло рядом с зарождением рок-н-ролла и телевидения. Авторы классических постмодернистских текстов сложились как личности в первой половине 20-ого века и не знали ни вопиющей экологической катастрофы, ни усталости от формализма и технологизации, ни террора рекламы, конвеера и симулярков.

Приведу цитату из статьи О. Митрошенкова, доктора философских наук:

“Сейчас радикально меняется общий культурный, социальный, духовный, экономический, политический и технологический контекст человечества. Последние лет 30-40 представители практически всех областей социально-гуманитарного знания в разных странах обсуждают различия между эпохами модерна и постмодерна. В этих дискуссиях все больше приходит осознание того, что уже и мировоззрение, и ценности постмодерна и постмодернизма исчерпывают свой потенциал, а категории модерна и постмодерна не справляются с осмыслением реальности, не успевают за ее вызовами”.

“Начиная где-то с 2009 года все виды искусства: архитектура, кино, музыка, литература – трансформируются во что-то, что уже непозволительно называть постмодернизмом. Сравнивая произведения искусства конца XX столетия и современности, критики окончательно утвердились в мысли, что мы не стоим на пороге нового мировоззренческого и культурного периода, мы уже его переступили и активно протаптываем дорожки” Т. Истомина. В качестве иллюстраций можно посмотреть работы архитектурного бюро “Херцог и де Мёрон”, инсталляции Олафура Элиассона и Джеймса Таррелла. Или просто зайти на сайт интернет-журнала iGNANT ignant.de , публикующий передовых современных художников и дизайнеров. Новая искренность, романтизм, поиск аутентичности, обращение к архаике, стирание границ между трансцендентным и имманетным, ирреальность, естественность и сверхъестественность, необъяснимость и глубина, многие авторы отсылают нас к метафизике или измененному состоянию сознания, расширению собственных границ – пожалуй эти тенденции наиболее характерны для нового искусства.

И пока философы думают о выходе из постмодернистских парадигм, жизнь рождает новые формы. Здесь мы приходим к разнице между жизнью реальной и нафилософствованной. Зачастую, эта философия, или скорее, софистика, уходит в полный отрыв от жизни, не отвечает ее запросам, а иногда даже пытается навязать ей некий “тупик”. На самом деле до сих пор не сформировано единое значение слова “постмодернизм”, каждый философ, не говоря уже о простом человеке, вкладывает в него свой смысл, по этому встает вопрос о том, можем ли мы вообще употреблять этот “противоречивый и перегруженый” термин. Об этом хорошо пишет публицист и философ Павел Минка: in.ua

Тупик же постмодернистской парадигмы я вижу в следующем (под парадигмой имеется в виду не только философские системы 20 века, но и состояние искусства и общества в целом). Логика постмодернизма отвергает идею общего для всех Метанарратива, это конец тоталитарных систем и прописных истин. Провозгласив смерть Бога и конец Истории на основе того, что проекты модерна, претендовавшие на глобальность и универсальность, потерпели крах (коммунизм, фашизм), общество оказалось в подвешенном состоянии. Кризис религии привел к тому, что если раньше сознание человека было инструментом, за которым стояло нечто большее, то теперь там образовалась пустота, именно это порождает бессмысленность и бессодержательность подвешенного в воздухе мышления, которое в постмодернистском обществе само по себе. Это привело к очень большим побочным эффектам – отчуждению, цинизму, деградации, потребительскому отношению к жизни и общему ощущению “конца истории” – невозможности ничего нового (что в отношении искусства просто нонсенс, поскольку любое искусство любого века строилось на заимствовании и преемственности и это не обнуляло его ценности, как не обнуляет личность наличие у кого-то похожей ДНК). Но постмодернизм спутал способ достижения Цели с самой Целью. И обнулил и способ и Цель.

Метамодернизм же предлагает взять Цель, нечто лежащее за системами и религиями, как константу, но константу, способ достижения которой человек должен найти самостоятельно. Это принцип индивидуальности, духовный аристократизм, творческая мораль, как индивидуальное откровение, о котором много говорили Бердяев и Зиновьев. Предлагается и способ достижения Цели (Цель – как индивидуальный духовный рост, достижение и постижение Абсолюта) или, по крайней мере, дорога к ней – выход за рамки понятий “добро-зло”, выход из здания суда, то, что голландские философы (авторы “Заметок о метамодернизме”) окрестили осцилляцией – колебанием. Идею духовного аристократизма развивают П. Минка и Ю. Нарижный, о “Цели”, о сакральном начале, лежащем за системами и религиями пишет доктор философии и художник Теймур Даими, эта тема постоянно присутствует в его публицистике, но особенно полно выражена в “Манифесте нон-актуального” permm.ru Похожей дорогой движется и Михаил Эпштейн, провозглашая новую эпоху в своей работе “От пост к прото. Манифест нового века” russ.ru

Вот несколько тезисов от писателей, философов и мыслителей, попытавшихся дать определение новому времени:

“Метамодернизм – это голландская концепция, она предложена вместо термина “пост-постмодернизм”, то есть как бы вместо того, что будет после модернизма. Это то, что когда-то мне сказал Илья Кормильцев, предсказав это, потому что эта концепция свежая, ей лет пять, по-моему. Кормильцев мне в 2000 году сказал: “Преодоление постмодернистской иронии, поиск новой серьёзности – это задача на ближайшие десятилетия. И решаться эта задача будет с помощью неоромантизма и новой архаики. Это преодоление иронии через архаику”. Метамодернизм – это другой выход. Бесконечная сложность, усложнённость; сетевая структура повествования; свободное плавание во времени; неоромантические установки, то есть установки на совершенство одинокого героя, на отход от толпы, на определённую контрадикцию с ней, наверное… Это интересная концепция. Я, в общем, за метамодернизм, то есть за новых умных, грубо говоря”.

Дмитрий Быков.

“На смену доминирующей общественной, общечеловеческой системе ценностей и морали, основанной на принципах коммунитарности, пришел индивидуализм отдельного человека, которого некоторые современные авторы относят к совершенно новому, бифуркационному типу личности. Основные черты последнего – мировоззренческая нестабильность и беспринципность с точки зрения классического мировоззрения. Главный принцип бифуркационного человека – стремление к абсолютному творчеству и отрицанию всякой нормативности в мышлении и действии, кроме футуристской нормативности”.

С. Шалаева

“Культура постмодерна складывалась через сомнения во всех позитивных истинах. Это время не только новых реальностей, нового сознания, но и новой философии, которая утверждает множественность истин, пересматривает взгляд на историю, отвергая ее линейность, идею завершенности. Это был переход от классического гуманизма, рассматривающего человека, как центр мироздания, к универсальному гуманизму, включающему в свою орбиту не только все человечество, но и все живое, природу, космос, Вселенную. Точка перестройки системы уже где-то рядом, далее – либо система обращается в хаос, либо принимает новые формы и переходит на новый, более дифференцированный и высокий уровень. Эту новую формацию я мог бы назвать пост-постмодерном (термин уже встречавшийся в практике) или мета-постмодерном. Если люди уже не способны терпеливо переносить бездуховность и голый практицизм, характерные для общества «идеальных потребителей», то неизбежно возникнет и НОВАЯ ДУХОВНОСТЬ, которая, не отвергая старых ценностей, придаст им новые содержание и окраску”.

О. Павловский

“Я надеюсь, что метамодерн это не оппозиция теориям и концепциям прошлого. На мой взгляд, не это должно быть целью нового мышления. Скорее всего, это своего рода радикальная открытость” .

П. Уинтер

“Мир вступает в какой-то новый период. Может быть, в новый палеолит. Искусство в понимании Канта и Шиллера сегодня уже утратило силу. Начинается цивилизационная подвижка. Причем настолько крупная, что рядом в истории человечества ничего не стоит, кроме неолитической революции. Жизнь, которая нас окружает, – абсолютный тупик. Общество потребления не имеет права на существование. Человек в своем сегодняшнем виде не имеет права на существование. Просто надо дойти до края. У Хлебникова есть замечательные строки:

“И когда земной шар, выгорев,

Станет строже и спросит: “Кто же я?”,

Мы создадим “Слово о полку Игореве”

Или же что-нибудь на него похожее”

Тогда появится новое великое искусство, новый миф, новый фольклор, новая цивилизация”.

В. Мартынов

“И это уже пост-постмодерн, который мы прежде называли новой архаикой, время возвращения того факта, что понять чужую мысль проще, чем сформулировать собственный топос и внятно заявить о его интересах на философском языке. Мы втягиваемся в ситуацию, когда ускользание, ирония и дистанция, растворившись во всем, рождают скуку. Уже более не интересно, как нечто деконструируется и разваливается. Гораздо интереснее, что остается, когда все развалилось, как зарождается или возрождается порядок, истина, ответственность за реализацию своего проекта.

Ситуация после постмодернизма возвращает нас к вопросам святым. Нужно начинать конструировать, а метафизика – это высшая форма конструкции, конструирования себя как существ, оправданных абсолютом. Абсолютно оправданных, но не с той звериной серьезностью, когда наше существование делается угрозой для существования других. Мы обучены терпимости и открытости постмодерном, но когда видишь постмодернистски сделанные фильмы, понимаешь, что невозможно согреться сгоревшим углем. Шлак не горит, постмодернизм не работает”.

М. Эпштейн

“Я говорю об абсолютном начале, которое должно быть явлено человечеству как религия личности и свободы. И в ее основе будет лежать способность человека следовать собственному внутреннему голосу, что требует неимоверных духовных усилий. Человечество находится сейчас в таком же положении, в каком находилось в моменты зарождения ныне существующих массовых религий. Однако эти религии, притом что в них много привлекательного, все же чреваты противостоянием. При нынешней глобализации мира должна возникнуть идея, в которую могли бы уверовать все люди, то есть новое сознание, укорененное в религиозном вдохновении и питаемом им чувстве ответственности за судьбу всего человечества и каждого отдельного человека. Человечеству нужен, простите за высокопарность, луч света, который осветил бы те правильные, но сугубо рациональные постулаты, условно говоря, “свободы, равенства, братства”, прав человека, осуществить которые можно, лишь достигнув духовного просветления. Когда такая новая религиозная идея овладеет достаточным количеством людей во всем мире, появится и надежда”.

М. Михайлов

Глубина любой великой религии, корни которой уходят в осевое время, ближе к глубине другой великой религии, чем к собственной поверхности. Различие языков и образов религиозного опыта не может быть устранено, оно неотделимо от различия культур, от многоцветности мира. Диалог не стирает этого многоцветия. Но он ведет в глубину, где все различия смотрятся как преломления единого луча внутреннего света, озарившего мир в древности и давшего силу становлению культурных миров, тяготеющих к глобальности и оставшихся субглобальными только из-за древней непреодолимости океанов и пустынь. Сегодня надо продолжить начатое и заново увидеть мир как духовное целое. Увидев, мы его создадим”.

Г. Померанц

“Урок мыслителя и философа Александра Зиновьева состоит в том, что время общих нравственных программ, категорических императивов прошло, если оно вообще когда-либо существовало. Нравственные программы должны стать единственными, как единственна каждая человеческая личность. В этике надо двигаться не от общего к единичному, а от единичного (единственного) к общему. Сегодня в мире не заметно ни интеллектуальных, ни духовных порывов, ни общественных сил, которые бы были ориентированы на слом нынешнего, по сути тупикового, вектора исторической эволюции. Однако спрос на такой поворот; на обосновывающую его идеологию ощущается все сильнее”.

Ю. Нарижный

“Все то, что предыдущим поколением воспринималось под знаком “пост”, в следующем своем историческом сдвиге оказывается “прото” – не завершением, а первым наброском, робким началом нового эона, нейрокосмической эры, инфо и трансформационной среды. “Конец реальности”, о котором так много говорили “постники” всех оттенков, от Деррида до Бодрийара… Оказывается, что это только начало виртуальной эры. Наши теперешние нырки в компьютерный экран – только выход к пенной кромке океана”.

М. Эпштейн

Анализируя тексты ведущих современных мыслителей, можно заключить, что пост-постмодернизм будет являть собой некую радикальную открытость, торжество самоорганизующихся виртуальных систем, интернет-соавторства (Википедия) и самообразования, сочетание интереса к прошлому с открытостью будущему, “мягкие” эстетические ценности, устремленность к трансцендентному, уход от нормы и стандартизированной морали к морали творческой (по Бердяеву и Зиновьеву). Как метафизика является философским учением о сверхопытных началах, расположенных «над» физикой, говорит о переходе в новое качество, так и метамодерн может выйти за рамки физического опыта в поле трансцендентного, являясь, таким образом, некой новой религией свободы и личного духовного поиска.